КНИЖНЫЕ ПАЛАТЫ

Книга подана

Мария Порядина

Уйма жизни

Объединенное гуманитарное издательство (ОГИ) выпустило сборник сказок Степана Писахова под традиционным названием «Морожены песни». Озорная, кипящая образность, великолепное изобилие меткого, изящного слова делают писаховские сказки поистине народными – не в смысле авторства, а в смысле преизобильного жизнелюбия и творческой радости, которыми заражают они читателя.

Самое интересное – приехать в Архангельский город среди лета, утренним поездом, и получить в свое распоряжение полдня неофициального бродячего удовольствия. Подивиться на неутомимость летнего солнца. Постучать подошвами по деревянным тротуарам. Отметить, что Двина именно движется вдоль устойчивых берегов.

И вдруг обнаружить на Поморской улице особняк с афишей, приглашающей на выставку северной живописи, и среди перечисленных художников – Степан Писахов.

Встать у порога. Задуматься.

…Некоторое время я и впрямь топталась на пороге особняка на Поморской, не решалась войти: вдруг увижу там вот это – чего я терпеть не могу. Всю эту «неброскую красоту русского Севера», как понимают её «лирические» пейзажисты: вялые линии, тусклые краски, общее впечатление полинявшей и выцветшей, полудохлой от тоски, анемичной «натуры».

Однако вошла. И – как в полдень окунулась!

Никакой «неброской красоты»! Осязаемые камни у яркой воды, и жаркие цветы, и могучие облака в ощутимом небе.

Северные пейзажи Писахова оказались мощными, горячими, полнокровными. Энергичный мазок ложился уверенно, устойчиво и густо. Краски кипели и пели, как цыганки.

Жизнь изливалась с поверхностей холстов – целая уйма жизни!

Таковы же и сказки Степана Писахова, в которых зимой и летом цветут «красны маки да алы розаны», озарённые ночными сполохами северного сияния или согретые жаркими лучами с июльского неба.

«У нас летом солнце-то не закатыватся: ему на одном месте стоять скучно, ну, оно и крутит по небу».

И человеку в Архангельском городе нельзя стоять на месте – скучно. Глядя на резвое солнце, хочется жить: узнать что-то новое, найти удивительную дорогу, которая ведёт к небывалой красоте… А сами дороги здесь неторопливые: уж идешь так идешь!

Вдоль шоссе на Малые Корелы тянется деревня. Тянется, тянется, тянется, тянется… дома нумеруются уже трехзначными числами – вот так деревенька! Как называется-то?

Уйма!

Та самая, которая одночасно «выстроилась, выставилась», когда под «урожайным дождичком» принялся за работу мастеровитый и самостоятельный топор.

«Почал топор дерева рубить, обтесывать, хозяйственно обделывать, время понапрасну не терят.

Я от удивленья только руками развёл, а передо мной по лесной дороге избы новосрублены рядами выставают».

Из этих домов-обнов и выстроилась деревня: «Народ без лишних разговоров дома по угору над рекой поставил рядом длинным на многоверстье.

С того часу деревню нашу и стали звать Уймой».

Нельзя не поверить в эту самую что ни на есть правдивую историю. И как не верить: стоит же деревня, протянулась вольготно вдоль берега («пока с одного конца до другого дойдешь, не раз ись захошь»), и песня из какого-то двора слышится.

Писахов С.Г. Морожены песни : Сказки / Худож. В. Меджибовский. – М. : ОГИ, 2004. – 144 с. :
ил. – (Дети ОГИ. Книжки на вырост).

В этих краях, где девки в небе пляшут, бабы звездно пиво варят, а мужики в дружбе с медведями да чайками, живёт рождённый самой жизнью персонаж-рассказчик – Сеня Малина, «песенной выдумщик».

Люди русского Севера – умельцы и затейники. Все они отродясь без дела не сиживали, дела мимо рук не пропускали. Таков и Сеня Малина из деревни Уйма – живейшее воплощение народного юмора, ума и оптимизма. Он цветёт яблоней под тёплым дождичком, спит у моря, укрываясь волной, добывает месяц «с небесного чердака». Он охотится на волков «не с ружьем, а с морозом», куёт железо из осины, выскакивает из проруби верхом на налиме. Он поднимает реку над руслом, едет верхом на мягкой туче, собирает ветры за пазуху. А главное – рассказывает об этом истории, переполненные искрометным балагурством, неподражаемым юмором, блистательной языковой игрой.

Фантазия Писахова легко взлетает в самые немыслимые выси, а писатель не мешает ей: «Не моё дело останавливать фантазии полёт. Вот направлять полёт в како-либо место, которо в памяти болит…»

А в памяти – вся мировая культура, все ее источники, которыми питаются полноводные, как Двина, писаховские сказки.

Прежде всего Сеня Малина опирается на русский фольклор – волшебные, бытовые и сатирические сказки, игровые песни, шуточные частушки-нескладухи. Однако не чужда Писахову и «всемирная отзывчивость». Над его сказками вспоминаются то охотничьи подвиги Мюнхгаузена, то Джек и его бобовый стебель, то марципановое королевство Щелкунчика, то проделки Уленшпигеля, а иной раз и более серьёзные источники. Так, например, эпизод с девками, которых «одели малиновым светом», напрямую, хоть и «шутейно», соотносится с появлением «жены, облеченной в солнце» в Откровении.

Писатель Писахов, похоже, кое-чему учился непосредственно у Того, кто говорил: да будет! – и становилось.

И целый Божий мир, и новая рубаха для деревенского мужика – всё создается творческим воображением и словом, которое было в начале всего.

«Сяду в сторонку. Сижу тихо, смирно и придумываю себе наряд. Мысленно всего себя с головы до ног одену в обновы. <…> Что придумаю – всё на мне на месте».

Воображение – главная рабочая сила, слово – универсальный инструмент, а писательский голос – самый лучший материал.

Не случайно Малиниха готова узнать своего мужа в том из мастеров, «который на работу ловче и на слово бойче».

Воображение, бывает, летит впереди самой жизни, опережает её, и реальность вынуждена поспевать за сказочным словом, подстраиваться под него. (Так Малина, когда «в трясину впёрся» на болоте, «вытащил телефонную трубку да к приятелю медведю позвонил». Писахов и не подозревал, что эту ситуацию перестанут воспринимать как фантастическую!)

Слово может быть самоцветным, а может стать и «мордобитным». Оно буквально строить и жить помогает: «…Малина веселы сказки плетёт, песни поёт… нам весело, мы смехом и обиду прогоням, и усталь изживам».

Песня – отражение жизненной правды и самое честное свидетельство. Нельзя не поверить истории о том, как девки северно сиянье в косы вплетали, звездами украшались, потому что об этом ведь и в песне поётся… а из песни слова не выкинешь!

У зари, у зореньки
Много ясных звезд,
А в деревне Уйме им и счету нет!

«Наших девок никому не перевизжать», – гордились в Уйме.

И здесь ведь жила знаменитая Перепилиха, которая однажды в лесу «…медведя наскрозь проткнула и наповал убила голосом!

Взяла медведя за лапу и поволокла домой. И всю дорогу голосом верещала. И от того самого места, где медведя убила, и до самой Уймы просека стала».

Голос, особенно певческий – реальный способ перестроить мир. С песней жонки могут выйти к реке и подвинуть берега. Силой песни плясовой можно целый воз гружёный в город отвезти, обратным путем привезти гостей.

Слово – вещественно, его можно руками трогать. Когда Малина, песенный мастер, «стихи плел», то «девки в песенны плетёнки всяку ягоду собирали». А когда сами девки затягивали песню «широку, гладку», то на песне этой Малина доезжал до самой радуги.

Песню не только слышно, но и видно. «Песни широкими лентами огнистыми, тихими молниями полетели вокруг, сами светят, звенят и летят над полями, над лесами в саму дальну даль».

И читатель вслед за автором и рассказчиком может подняться выше радуги, чтобы взглянуть на мир с высоты.

А чего стоит прелестная история о песнях, замерзающих на морозе! В ней главное – даже не сюжет и не уморительно смешные подробности, а горделивое самосознание людей, которые умеют видеть и творить красоту – звонкую и мощную.

Такие уж здесь люди – одаренные щедро и разнообразно.

Только здесь случается такое: до почтенного возраста доживший живописец спохватывается – ведь всякий дар во благо! – и даёт волю свободному, меткому, неуёмному слову, которое всегда неожиданно и всегда в радость.

Особый глаз нужен на северные пейзажи, расцветающие под полуденным солнцем или озаренные ночными столбами малинового света. Особый слух – на северные песни «с переливами, с выносом». Но мало – увидеть и услышать. Надо ещё – сказать.

Степан Писахов сумел сказать русский Север – дать его голосом, говором, безупречно интонированной фразой, внутри которой все звуки и краски строгой и нарядной нашей земли, вся песенная уйма жизни и радости.

TopList