Остров сокровищ. Выпуск 01.
Вкладка в «БШ» № 02 (158). 16-31 января 2006 года

Капитанский мостик

Ольга Корф

«Я творец мира...»

К 100-летию со дня рождения Даниила Хармса (1905 – 1942)

Творчество Хармса хорошо известно и в нашей стране, и за рубежом. В отечественной детской литературе вторая половина XX века прошла под знаком Хармса. По степени влияния на детскую литературу он стоит в одном ряду с Чуковским и Маршаком.

Его стилистика и творческие принципы нашли многочисленных последователей. С находками Хармса то и дело встречаешься у других авторов. Иногда это только намек: открываешь «Сказку с подробностями» Григория Остера и сразу – почти калька с Хармса. Семь имен карусельных лошадок вызывают воспоминания о «Семи кошках» Хармса: «Машка! Пронька! Бубенчик! Чурка! Мурка! Бурка! Штукатурка!». Иногда – знак приверженности и наследственности: у питерца Валерия Роньшина есть цикл рассказов под названием «Здравствуйте, господин Хармс!», правда, наследует он традиции «взрослого» Хармса, а это совсем иная история. А сколько параллелей можно найти у других авторов! Вот хотя бы рассказы Михаила Есеновского про мальчика Юру, у которого все время что-нибудь новое вырастало по утрам. Ведь это перевернутая история Хармса о человеке, у которого ничего не было: ни глаз, ни ушей, ни рук, ни живота...(«Случаи». Из «Голубой тетради № 10»).

Даниил Иванович Ювачев, вошедший в историю литературы под именем Даниила Хармса, родился 30 декабря 1905 года в Петербурге. Его отец, Иван Павлович Ювачев, революционер-народоволец, большую часть своей жизни провел в заключении в Петропавловской и Шлиссельбургской крепостях и в ссылке на Сахалине. Домашнее воспитание мальчик получил хорошее, знал несколько языков, занимался музыкой, рисовал... После окончания школы Даниил Ювачев немного поучился в электромеханическом институте, но бросил его и занялся литературой. Поначалу он увлекался формальными поисками авангардистов, пускался в звуковые изыски, но довольно скоро задумался о сущности искусства, о том, что он сам впоследствии называл «первой реальностью»: «Истинное искусство стоит в ряду первой реальности, оно создает мир и является его первым отражением. Оно обязательно реально». Это слова из письма 1933 года, они дошли до нас уже из другого, голодного и страшного для Хармса времени, после ареста, когда он полностью отверг тот новый мир, который строила Советская власть. «Я творец мира», – говорит он в том же письме. «Хармс не создает искусство, а сам есть искусство», – идет дальше своего друга в определении его места Александр Введенский.

wpe12D.jpg (3335 bytes)

Рисунки Д.Хармса

Хармс самый яркий представитель литературно-философской группы ОБЭРИУ – «Объединения реального искусства», в которую входили также поэты И.Бахтерев, А.Введенский, Ю.Владимиров, Н.Заболоцкий, Н.Олейников, прозаики К.Вагинов, Д.Левин, философы Я.Друскин и Л.Липавский. Эти веселые философы, поэты-чинари, лицедеи и смелые экспериментаторы, создатели литературы абсурда, всего за три года перевернули существующие представления о том, как надо писать, в том числе, и для детей. Именно на это и рассчитывал Маршак, который привлек их в детскую литературу. «Основоположники» мечтали о свободной для творчества, не замутненной самоограничениями детской литературе, которая опиралась бы на особенности самих детей, на их фантазию, любовь к игре, к превращениям, к живому творчеству в языке... Однако бдительные чиновники, охраняющие интересы власти, сочли эти опыты опасными. Сначала перестали печатать их книги, потом перешли к физическому уничтожению: Введенский и Хармс не раз подвергались аресту, Заболоцкий провел в заключении 7 лет. После третьего ареста в 1941 году Введенский погиб во время эвакуации, а Хармс бесследно исчез, подобно герою его стихотворения «Из дома вышел человек»:

И вот однажды на заре
Вошел он в темный лес.
И с той поры,
И с той поры,
И с той поры исчез.

Первые книги Хармса – «О том, как Колька Панкин летал в Бразилию, а Петька Ершов ничему не верил» и «Озорная пробка» – появились в 1928 году. Затем последовали: «Театр», «Во-первых и во-вторых», «Иван Иванович Самовар», «О том, как старушка чернила покупала», «Игра», «О том, как папа застрелил мне хорька», «Миллион», «Лиса и заяц». Последняя книга вышла в 1940 году. И наступил большой перерыв. Только во время «оттепели» Хармс был возвращен в литературу, но и позднее его роль принижалась, хотя все здравомыслящие исследователи всегда знали, что весь современный авангард вырос из Хармса, и влияние его на последующую литературу и детей-читателей переоценить невозможно.

Его не печатали, но стихи его все знали, я их помню с дошкольных времен – а это середина 50-х. Наверное, от мамы. Из ее довоенного пионерского детства ко мне прорвались Иван Топорышкин, самовар Иван Иваныч, таксик с бульдогом и веселые чижи... Хармс был постоянным сотрудником журналов «Чиж» и «Еж», благодаря чему написал довольно много – тут и длинные истории в стихах («Игра», «Врун»), и подписи под рисунками, сказки, шутки, песенки, переводы...

Герои Хармса, чудаки и выдумщики, видят мир детскими глазами, их главное занятие – игра в чистом виде, игра в слова, в понятия, в предметы, причем, нарушение правил и есть самое главное правило. Дети словно попадали на фольклорный праздник, на карнавал смеха, в хоровод нелепиц:

Жил на свете старичок/
Маленького роста,
И смеялся старичок
Чрезвычайно просто:
«Ха-ха-ха
Да хе-хе-хе,
Хи-хи-хи
Да бух-бух!
Бу-бу-бу
Да бе-бе-бе,
Динь-динь-динь
Да трюх-трюх!»

Детские стихи Хармса кажутся абсолютно безупречными, даже с точки зрения «воспитательности». Но сама по себе игра, любая, даже совсем невинная веселая игра в стихосложение – «Ошибка» и «Очень-очень вкусный пирог», написанные совместно с Н.Гернет, – вызывала подозрение у бдительных чекистов.
В их глазах он стал опасным диверсантом, подрывающим основы страны «винтиков», где люди приравнивались к послушными деталями огромной машины, работающей на таком мощном топливе, как страх. Страх ведет к послушанию, убивает желание думать, проявлять собственную волю, а это уже абсурд. У Хармса есть маленький рассказ «Рыбий жир» – о мальчике, которого спрашивают, зачем он пьет рыбий жир, ведь он такой невкусный. Мальчик отвечает, что мама каждый раз дает ему за это гривенник, который он прячет в копилку, а потом, когда накопится два рубля, дает их маме, чтобы она купила рыбий жир... Милая шутка? Да нет. Это о том, как подавляют детей, не позволяя даже задуматься о каком-нибудь собственном желании.

Судьба Хармса была трагичной в трагических обстоятельствах, но вряд ли она была бы гладкой и успешной при любом режиме. Трудно представить себе Хармса, служившего царскому самодержавию или лояльного к народившейся буржуазии... Мысли о свободном творчестве всякую власть раздражают и подрывают, а Хармс и его товарищи громко декларировали свою независимость и веселились весьма вольно и неосторожно, высмеивая – иногда очень зло – тех, кто насмешек не понимал и не прощал. ОБЭРИУты, как героиня рассказа Хармса «О том, как старушка чернила покупала», столкнулись с новыми реалиями жизни. Но старушка удивилась и испугалась вращающихся дверей и лифта, а молодые поэты и прозаики верили, что служение искусству выше какой бы то ни было политики. Получается, что как раз они, а не старушка, свалились с луны. Достаточно прочитать взрослую прозу Хармса, чтобы увидеть, насколько он не принимает тот мир, в котором люди друг другу – враги, отстраняется от него, создавая образ рассказчика, который смело говорит о страшном и абсурдном. Рассказчик этот – вовсе не Хармс, а некто без нервов и сострадания, иначе он не смог бы так хладнокровно повествовать об оторванных руках, откусанных ушах, о гражданах, выпавших из окон, отравившихся, перееханных трамваем и т.д.

Все эти герои: грек, объедавшийся горчицей и перцем; четырехногая ворона; господин, на которого падает кирпич, а он утирает мозги и идет дальше, – в общем, весь этот абсурд, от которого тошнит и выворачивает – отнюдь не пустые выдумки. (Перечитайте, перечитайте произведение 1940 года под названием «Реабилитация», не откажет ли вам чувство юмора?) Справедливо отметил Яков Друскин: «В его рассказах и стихах встречается то, что называют бессмыслицей, алогизом. Не рассказы его бессмысленны и алогичны, а жизнь, которую он описывает в них».

И только у детей всегда есть выход, потому что они живут по другим законам. В детских сказках бессмыслица становится веселой игрой, воображение процветает, и самые нелепые вещи выглядят смешно, а не страшно. И происходят драки, далекие от смертельных битв: «...король пил чай с яблоками и вдруг подавился, а королева стала бить его по спине, чтобы кусок яблока выскочил из горла обратно. А король подумал, что королева дерется, и ударил ее стаканом по голове. Тут королева рассердилась и ударила короля тарелкой. А король ударил королеву миской. А королева ударила короля стулом. А король вскочил и ударил королеву столом. А королева повалила на короля буфет. Но король вылез из-под буфета и пустил в королеву короной. Тогда королева схватила короля за волосы и выбросила его в окошко...»

Для детей Хармс остался самым веселым писателем на свете.

TopList