ПИСЬМО В НОМЕР

ОБНАРУЖИЛОСЬ, ЧТО Я ПИШУ

Уважаемая замечательная газета «Библиотека в школе»!

Я вас, во-первых, поздравляю с Новолетием... Желаю... И еще... А также...
Прошу прощения, что я без стука и без спроса... Нарушаю Ваше «психологическое пространство».

Прочла я тут номер девятый «Библиотека в школе» за 2000 год и...
Понимаете, я всегда говорила, что вообще-то я не пишу, я – по другой части... библиотекарь. Такое «другое дерево», совсем уж не журналист. Я – библиотекарь просто по определению – не в смысле похвальбы.
И вот газета «Библиотека в школе» № 9 за 2000 год. (Случайно этот номер попался). А там, например, такие настроения: неважно, где ты
(в Москве, или, Боже, отчего же Колыма-то в голову лезет? Не к ночи, не к ней). В общем, неважно, где ты, а главное – насколько ты есть. В некотором роде – про твою роль на земле.
Или еще материал о том, что Тишина, может быть, и есть цель? Я бы сказала, что все стоящее и начинается только с нее. Конечно, тишина – это ценность. А уж внутренняя тишина – просто высший пилотаж.
И вовсе восхитил меня своим гуманизмом материал о личном психологическом пространстве. Мне почудилось, что я просто окруженец какой-то, который, наконец, увидал родимые позиции и кинулся туда с криком: «Свои!»
Это правда... Про пространство... Но мое, например, психологическое пространство в школе выражено чашкой с чаем в моих руках. Я ее таскаю целый день. Бывает, все ту же, что утром налила. Выпить ее некогда. У иных – сигарета, у детей – жвачка и семечки, у монаха – четки, а у меня – чашка с чаем. Поэтому у многих складывается завистливое убеждение: «Вам-то здесь хорошо, в библиотеке, чаи гонять».
А ведь вы вступились за человеческое достоинство. Так же, как и все Соловейчиковские чтения, по сути, об этом. Спасибо, к слову, «Первому сентября» за то, что прислали в школу газету с этими материалами.
И, право, те учителя, что прочли газету, вздохнули в точности так, как и в вашем материале
в № 9: «Вам хорошо в столице...».
Начиталась я газеты «Библиотека в школе» и, милые вы мои, обнаружилось, что я пишу. Просто сижу и пишу... Бросив стиральную машину, выкипающий суп и акт на списание учебников № 18 за 2000 год.

Какая тво–р–че–с–ка–я газета... А?..

РАЗМЫШЛЕНИЯ

МЫ - НЕ ПРИЛАГАТЕЛЬНОЕ!
МЫ - БИБЛИОТЕКА

Я спрашиваю: «Где тут газета «Школьная библиотека»? А мне отвечают, поправляют вежливо: «Библиотека в школе».
Да! Именно. Имя существительное – Библиотека и никакая не «школьная», а в школе. Равнозначные величины… Сотрудники… «Тайна двух океанов».
Это такая радость для библиотекаря: Я – есть! Я – ЕСТЬ. В собственном качестве – библиотека.
Мы – всегда прилагательное. Библиотекари буквально «прилагаются» к школьному процессу. (У нас-то, в библиотеке, «процесса» ведь нет.) Вышел читатель от «нас», и мы замерли, как заводные манекены, в ожидании следующего. Киборги… Машина, чудесно оживляемая только появлением «постороннего» человека.
А на нас – чары.
Вот мы и прилагаемся к процессам другим, школьным, настоящим. К учебно-воспитательному или воспитательно-оздоровительному хотя бы…
Библиотекарь в школе – просто Ванька Жуков, девятилетний мальчик, отданный «в учение сапожнику Аляхину» бегать за водкой и воровать для мастеровых огурцы из хозяйской бочки.

* * *

Где-то за освещенными сказочными окнами, около дивной елки с огоньками, хороводом ходят «счастливые» (в тепле, уже счастье) нарядные дети
с такими «паровозиками» и такими «куклами-барышнями».
А обычному школьному библиотекарю, все время приходится находиться в положении, когда придет «хозяйка» и доходчиво объяснит мне, что я не с того конца селедку «чистю». «И ейной мордой мне в харю тыкать» примется.
В людях, причем в самых живых и талантливых, в школе есть эта тревога, и почти знание и усталость от неоднократного опыта, что ни фига тебе не дадут сделать. Не пустят тебя с «паровозиком» в класс. Смешон и несолиден ты с «паровозиком», новогодним, святочным...
И «барышня» твоя нелепа. Что за фокусы!..

* * *

– Учитель заболел, пойди «поговори» с 7 «А» о «чем-нибудь»… литературном.

* * *

– У меня классный час, приди, проведи беседу.

– Когда?

– Да минут через десять. Как работа? Какая у тебя работа? Ка-та-лог? Ну это же смешно…

* * *

Дети? Предоставлены сами себе? Ужас!..
– Вот возьми всех (класс 30 человек!) и отведи их в библиотеку. Пусть почитают.
– Все тридцать? По–чи–та–ют?
– Ну да…

* * *

– Давай твою библиотеку сделаем… в кабинете врача… около буфета?..
Дети будут идти в буфет и все заходить к тебе… заодно. Вот тебе будет хорошо…

* * *

Первые десять лет работы в школе у меня ушли на то, чтобы научиться твердо, без дрожи в голосе, говорить: «Нет!»
Я работаю в библиотеке и, страшно сказать, я – не учитель, не воспитатель группы продленного дня и не Дед Мороз, в конце концов!
Как это всех изумляло! («Не хочет работать». А я-то как хотела, но «по специальности».)
Да, я готова и буду помогать книгой, информацией, идеей, сценарием и учителю, и завучу и организатору, и Деду Морозу, но сама-то я – библиотекарь. Хранитель книг.

Вся техническая «подземная работа» библиотеки не видна, конечно же, как у хорошей хозяйки и так «все есть» – чисто и суп готов. Сам собой, конечно же.
Как в мультике: «Ох уж эти сказочки!.. Ох уж эти сказочники!..»
Посади еще тридцать розовых кустов и отдыхай себе, да и поезжай на бал в своей тыкве-карете.
Была у меня знакомая уборщица, которая, убирая классы, приговаривала: «Учителю-то хорошо! Поучил до часу дня, да и домой пошел себе. А я тут мой за ними всеми».
Вот и учитель скажет мне:
– Хорошо тут у тебя, тихо.
(И где это в школе «тихо»?)
– Расставила себе книжечки и чай пей… в библиотеке своей.
(«И вам смешно, и даже мне», как сказал, вернее, спел поэт.)

Библиотекарь – такое же круглосуточное понятие, как настоящий Учитель, Поэт, Актер…
Все, все в тебе работает на профессию.
Вот эта статья… в газете. Про экономику Швеции. Это программа 10 класса. Надо сохранить, поставить в фонд. Как раз для доклада.
Любая картинка для стенда, для газеты, для папки…
Любая точная, емкая фраза, строка – тема для разговора…
Любая книжка просматривается. Эта – для историка. Эта – для биолога. А эта – для Кати Ивановой, у нее любимый попугай заболел.
– Заболела моя птичка, заболела Кларочка, – говорит мне третьеклассница Катя.
Кому еще ей в школе поведать свое горе?
Даже читая детектив, ты отметишь, что героиня там клала черепаху под настольную лампу. (Ей полезно. Черепаха у нас, в Москве, мерзнет.)
Ведь у кого-то из твоих читателей, «твоих детей», есть черепаха, и она мерзнет. Да! Еще и крутое яйцо – это тоже нужно черепахам и иногда кусочки вареного мяса.

* * *

Так вот, название «Библиотека в школе» порадовало меня веселой новостью, что «пациент скорее жив, чем мертв» (в смысле брата-библиотекаря).
Вторая «информация к размышлению» была опубликована в девятом номере газеты «Библиотека в школе».
Это статья Людмилы Суховой «Эффективность работы по привитию любви» с дивным подзаголовком «Вас хотят проверить…».
Я просто побежала снимать с этой статьи ксерокс. Дабы раздать по «кусту» своему.
Я тоже имею подзаголовок – я «кустовой методист». Это как в октябрятской звездочке или
у первого Тимура Гайдара (хотя тот-то Тимур был, по-моему, Гаранин?).
Так вот, мне «с верха» «методисты» спускают информацию, а я ее распространяю еще по шести школам.

О! Где настоящий-то куст?
Я хочу сирень.
Я хочу шиповник цветущий.
А мне приходится по телефону спрашивать у «куста», задавать нелепый, дикий вопрос коллеге: «Марья Ивановна, а вы контингент учащихся на следующий учебный год сдали?
Да тот «кон-тингент» еще и Господь Бог не знает, не то что Мария Ивановна.

И вот читая справку о проверке библиотеки моего несчастного коллеги, как раз и приведенную в статье Людмилы Суховой, я очень точно поняла, как и чем меня убивать будут.
Один мудрый человек верно заметил, что убить можно и хлебом. И хлеб этот уже испечен. Уже черствеет. Уже…

Людмила ВОРОНОВА,
библиотекарь,
Москва
Рисунки Альбины Фарафоновой