Татьяна Рудишина
Все в мире должно уравновешиваться: возле
шумного карнавального Нового года – тихое
семейное Рождество. С задушевными разговорами,
грустными историями, Диккенсом и Андерсеном,
стихами Пастернака и Бродского, притчами,
сказками, гимнами и письмами друзей.
Рождественские зарисовки
Путеводители по пушкинским местам
На книжных полках в узком коридоре;
Десятитомник в синем коленкоре
(В месткоме кто-то из друзей достал).
Значки: герб Пскова, домик няни, профиль Керн
И спецгашенье на конверте с маркой,
И фотография скамейки белой в парке,
И обращение шутливое – Mon cher.
Пластинка, там где Лемешев «куда,
Куда, куда, – поет, – вы удалились…».
Программка театральная: давились
«на лишнего билетика», когда
Играл Поэта Всеволод Якут.
Фамилия такая (не слыхали?),
А наши мамы искренне рыдали,
Неправедный когда вершился суд.
Пушкиноведенье в квартирках наших мам:
Такие вот случались увлеченья.
Был Пушкин, молодость, любовь…
Потом – забвенье…
Паломницы по пушкинским местам.
Я иду из гостей и несу две полные сумки
книг: история, литературоведение, путеводители,
искусство и несметное количество коробочек со
слайдами. Страстные увлечения 60, 70, 80-х:
туристические поездки, книги популярных серий
издательства «Наука», чудом купленные скорее
всего в провинции монографии о деятелях
литературы и искусства… Всё это с любовью
собиралось; в тихие, долгие, одинокие вечера
читалось, перелистывалось, а иногда серьезно
штудировалось, фотографировалось, подбиралось в
альбомы, ставилось на полки, пылилось… Прожита
долгая, духовно насыщенная жизнь. Всё меньше
друзей, которых можно зазвать в гости и показать
свой домашний слайд-фильм. Все стали тяжелы на
подъем, а встречаются всё больше по грустному
поводу. Внучатым племянникам не до этого хлама.
Неужели после ухода это больше никому не
понадобится?
Я иду из гостей и несу две полные сумки книг.
Библиотека не «факультет ненужных вещей», но я
знаю, что я должна принести все эти книги и слайды
в библиотеку, дабы стало понятным, что не бывает
ненужных увлечений. Раз время, силы, деньги
страстно тратились на книги и фотографии, значки,
открытки и театральные программки и это
приносило радость, значит, во всем был смысл. А
теперь все эти сокровища еще послужат верой и
правдой в библиотеке. Я говорю об этом с такой
убежденностью, что и сама уже почти поверила в
это…
Я иду из гостей и несу две полные сумки книг…
Марина Цветаева
Этот текст вполне в рождественской стилистике.
Его написала Марина Цветаева в конце тридцатых
годов ХХ века для эмигрантского детского
журнала, который так и не вышел. Пусть в начале ХХI
века это прочтут наши дети. Ведь все осталось
по-прежнему. И спустя столько десятилетий он
по-прежнему наш и в нем все так.
Детям
 <Зима 1937/38 года. Ване.>
Милые дети!
Я никогда о вас отдельно не думаю: я
всегда думаю, что вы—люди или нелюди, – как мы. Но
говорят: что вы есть, что вы – особая порода,
еще поддающаяся воздействию.
Потому:
– Никогда не лейте зря воды, потому что
в эту же секунду из-за отсутствия ее погибает в
пустыне человек.
– Но оттого, что я не пролью этой
воды, ведь он ее не получит!
– Не получит, но на свете станет одним
бессмысленным преступлением меньше.
Потому же никогда не бросайте хлеба,
а увидите на улице, под ногами, поднимите и
положите на ближний забор, ибо есть не только
пустыни, где умирают без воды, но и трущобы, где
умирают без хлеба. Может быть, этот хлеб заметит
голодный, и ему менее совестно будет его взять
так, чем с земли.
Никогда не бойтесь смешного, и если
видите человека в смешном положении: 1)
постарайтесь его из него извлечь, если же
невозможно – 2) прыгайте в него к человеку, как в
воду, вдвоем глупое положение делится пополам: по
половинке на каждого – или же на худой конец
– не видьте смешного в смешном!
Никогда не говорите, что так все делают:
все всегда плохо делают, раз так охотно на них
ссылаются! (NB! ряд примеров, которые сейчас
опускаю.) У «всех» есть второе имя – никто, и
совсем нет лица – пробел. Ну а если вам скажут:
«Так никто не делает» (не одевается, не думает
и т.д.) – отвечайте: «А я—кто!»
Не ссылайтесь на «немодно», а только
на: «неблагородно».
Не слишком сердитесь на родителей,
помните, что они были вами и вы будете ими.
Кроме того, для вас они – родители, для
самих себя – ґя. Не исчерпывайте их – их
родительством.
Не осуждайте своих родителей нґа
смерть раньше (своих) сорока лет. А тогда – рука
не поднимется!
Увидя на дороге камень – уберите,
представьте себе, что это вы бежите и
расшибаете себе нос; из сочувствия (хотя бы себе
– в другом!) уберите.
Не стесняйтесь уступить старшему
место в трамвае. Стыдитесь – не уступить!
Не отличайте себя от других – в
материальном. Другие – это тоже вы, тот же вы. (Все
одинаково хотят есть, спать, сесть и т.д.)
Не торжествуйте победы над врагом.
Достаточно – сознания. После победы – протяните
руку.
Не отзывайтесь при других иронически о
близком (хотя бы даже о любимом животном!); другие
уйдут – свой останется.
Книгу листайте с верхнего угла
страницы. Почему? Потому что читают не снизу
вверх, а сверху вниз.
Это у вас должно быть в руке—как у
меня.
Доедая суп, наклоняйте тарелку к себе,
а не от себя к другому: чтобы в случае беды
пролить суп не на скатерть и не на визави, а на
собственные колени.
Когда вам будут говорить: «Это –
романтизм», вы спросґите: «Что такое
романтизм?» – и увидите, что никто не знает;
что люди берут в рот (и даже дерутся им! и даже
плюются! и запускают вам в лоб!) – слово, смысла
которого они не знают.
Когда же окончательно убедитесь, что не
знают, сами отвечайте бессмертным словом
Жуковского:
– «Романтизм – это душа».
___________________
Цитируется по: Цветаева М. Собрание
сочинений: в 7 т.
Т. 7: Письма/Сост., подгот. текста и коммент.
Л.Мнухина. – М.: Эллис Лак, 1995. – 848 с. – С. 646–647.
Людмила Воронова
«Мне не найти понятных слов»
Из письма Веры Викторовны Репиной, сельского
библиотекаря, Людмиле Вороновой, московскому
библиотекарю
«Я написала Ольге Константиновне
письмо с пометкой “На рецензию” и пошлю свое
новое стихотворение, посвященное внучке Наде. Ты
прочитаешь его, я надеюсь на это. Мы оставались
нянчиться с внучкой на Новый год. Нам с дедом
здорово досталось. Все, что написано в стихах, –
правда...»
Но я, городская московская собака
Такса, щурюсь, как от резкого ветра. А в окне,
конечно, неизбежное на шестнадцатом этаже:
«Облака плывут, облака…» В стихах всегда правда.
Все дело в искренности. В нашей готовности к ней.
Чем соответствовать? Я не знаю...
Вера Викторовна продолжает: «Надеюсь,
что мое письмо тебе интересно. Ты знаешь, я,
наверное, всем показалась на курсах (это так
названа наша первая Библиотечная школа)
неинтересной и ничего не делающей. Но мы, как и
все (ой, далеко не все, например – не я), проводим
большую и, как мне кажется, интересную и нужную
работу.
Несколько лет назад мы вели в
библиотеке литературно-театральный кружок. Мы с
ребятами готовили к литературным датам обзоры и
викторины, представляли сцены из произведений
писателей к юбилеям. Помню, проводили к юбилею
Марка Твена устный журнал с обзором-викториной
(поделитесь вопросами, Вера Викторовна!), со
сценками из его произведений.
Костюмы брали в доме культуры!
Тогда, помню, Вера Николаевна
(библиотекарь районной библиотеки) спросила
меня: “Вера Викторовна, почему-то ребята
расхватали у нас все произведения Марка Твена. Ты
не знаешь, кто, что и где проводит?”
С этими сценками мы выступали с
ребятами в районном ДК. Участвовали в конкурсе
(не помню каком)».
(Если бы я курила, то потянулась бы за
спичками... но сейчас просто: «Хотите кофе,
коллега? Дело совсем не в названии, а в той
детской радости и счастье, что вы совместно
выработали с ребятами-читателями, как маленький
добрый заводик по производству этого счастья».)
«Место, по-моему, мы никакое не заняли.
Это не главное, – приписывает она сверху на
листике в косую линеечку. – Мальчишки у меня были
как-то побойчее, но девчонки, конечно, скромницы».
Боже! Хочу в провинцию! В Кировскую
область!
Библиотекарь мечтает: «В этом учебном
году я хочу возобновить театральный кружок и
подготовить ребят хотя бы к одной литературной
дате».
Не дата – детям, а дети – входящие в
мир писателя, пускай и «через дату». Как это
точно! Подумайте!
Достоевский – тебе!
А дальше это рвущее мне сердце:
«Людочка, очень жаль, что я не смогла рассказать о
себе [на Библиотечной школе – Л.В.], но я
написала тебе письмо и хотя бы тебе одной что-то
рассказала».
Ничего себе «что-то»! Мне и не снилось.
А вам?
Вера Викторовна, библиотекари мы или
не библиотекари?! Мы всегда одной крови. И нет
первых и вторых. Наше поле – до небес. Бескрайнее
– пахать и пахать. А работают в провинции нам,
москвичам, на зависть, потому что на совесть.
Мне не найти понятных слов
И не найти конкретных фраз.
Писала сказочный роман,
А вышел сбивчивый рассказ,
Но кто-нибудь поймет,
Когда-нибудь найдет,
Кто-нибудь услышит,
Кто-нибудь рискнет,
Кто-нибудь возьмет,
Кто-нибудь напишет,
Кто-нибудь найдет что-то для себя
Кто-нибудь на свете
Всюду на земле в каждой голове
Дует тот же ветер.
Это группа «Настя» поет. Откуда
«Настя», понятия не имею. Но спела по делу. Прямо
про нашу газету «Библиотека в школе».
Нам все интересно! Наша газета всех
слышит! Пишите!
И про работу, и просто про себя... Ведь
это наша работа!
И у каждого она своя. Я лично не
перестаю удивляться и радоваться таланту,
молодости, изобретательности, оптимизму своих
коллег!
Многие уже стали друзьями. Их
публикаций, слов, статей ждешь с радостью и
нетерпением. А скольких мы еще не знаем! Пишите.
Газета НАША и про НАС.
И с Верой Викторовной Репиной я
абсолютно согласна. Если мне хватит искренности
и человечности, я стану таким же школьным
библиотекарем, как и она. Спасибо вам, Вера
Викторовна. |