Главная страница «Первого сентября»Главная страница журнала «Библиотека в школе»Содержание №18/2003


РАЗГОВОРЫ ПОСЛЕ УРОКОВ

Истории без обложки

Полина Кратова

Астапово. Толстой. Мысль семейная

Колокол станционный ударил глухо. Мы выходим. Так доктор велел. Кашель, хрипы. Опираюсь на руку Душана. Экая незадача!

Поезд трогается без нас. Голова кружится.

Укладывают, чай с малиной несут. Подушка великовата. Экая незадача: простыл! «Я пойду, я дальше пойду!» Не понимают. Не хотят понять. В углу со старыми кружевами строго поблескивает иконка. «Телеграмму Софье Андревне», – слышится там, за головой. Я стараюсь отвернуться от иконки. При чем тут Софья?! Разве мы не закончили все наши вопросы?

Кхе-кхе-кхе! На бок трудно поворачиваться. Хрипы. Говорить больно. На лбу что-то мокрое, приятное. Голоса тише, тише.

Почему-то появился Чертков. Извиняющееся лицо. Кружит шмель. Лето? Пожелтевшая газета, которой Чертков выгоняет шмеля.

Бессчетные миллионы тварей умирают без духовного завещания. Будет читать в такой пошлой газете вся Россия. Нонсенс! Душа бессмертна. Но как сказать Черткову – у него такое извиняющееся и серьезное лицо? Как на моих поминках.

wpe65.jpg (4666 bytes)

С.А.Толстая у окна дома И.И.Озолина.
Рядом стоит В.Н.Философов и медсестра.
Между 3 и 6 ноября 1910 г. Кинокадр оператора Ж.Мейера.

«Маша, удирать надо! Они меня тут похоронят. Удирать! Маша!» Вместо Маши – Николай Федорович явился. Поглаживает бороду одобрительно: «Всенепременнейше дух и тело свободны. Послужить делу отцов».

Тело отцов?

Улыбнулся детской улыбкой – и сгинул. На нем была засаленная страшная пальтушка.

Разве ж я из-за него ушел, чтоб с ним сравняться? Et qui a dit cela?!*

Я в монастырь, на беседу со старцем… А потом за границу… «Удирать, Маша!»

А тут смех. Тень от деревьев пестрая, пятнами, шевелится. Ближе смех, ближе. Застенчивый, молодой смех. Сони.

Как я мог забыть, как я мог перестать помнить все эти годы переливчатый, тихий, доверчивый девичий смех? Ветки старой яблони царапают мой новый сюртук жениха.

Вот я наклонился неловко (зачеркнуть!). Яблоня сбросила на черную землю свой белый цвет. Как хочется ее поцеловать (переписать!). Ее, убегающую, останавливающуюся, смеющуюся мою Соню в белых яблоневых кружевах. …Жар, жар. Зачеркнуть.

Уклоняясь от корявых веток, иду на тихий смех Сони, белый, как яблоневые нежные лепестки.

Все переписать. Мысли путаются. Tout du commencement.**

Колокол станционный звонит тихо, как через вату. Какие-то люди губами шевелят. И этот дуб, и это голубое высокое небо, разверстое прямо перед ним как давно и тайно лелеемая, столь близкая его душе, умиротворяющая, всеобъемлющая бездна… (зачеркнуть). Всеобымающая?

Вписать четко поверху «всепринимающая». Чтоб Соня переписала.

* * *

Астаповские часы остановили в минуту смерти. Теперь они показывают там вечность.

 

__________

* Да кто это сказал?! /фр./

** Все сначала /фр./.