Главная страница «Первого сентября»Главная страница журнала «Библиотека в школе»Содержание №18/2003


РАБОТА С ЧИТАТЕЛЯМИ

Музыка в библиотеке

Александра Швец, Ольга Громова

Встреча первая

История Рыжего Аббата

Двадцатиградусный мороз заставлял бодро шагать к метро, оставляя позади романтическую обстановку органного концерта и невольно меняя темп и направление разговора. От общих слов о Бахе мы перешли к совершенно практическим вещам.

– А что делать, если в городке нет ни органа, ни концертных залов, ни даже музыкальной школы? – вопрошала я, закутывая нос шарфом. И сама же себе отвечала.

– Я бы поставила проигрыватель или магнитофон в библиотеке. Какой есть.

Включила бы громко, чтобы музыка так же, как на концерте, поднималась к нашим высоким потолкам, заполняла бы пространство между стеллажами и отражалась…

– Гасить ее будут твои стеллажи с книгами, а не отражать, – вставляет практичный сын, в отличие от меня знающий физику.

– М-да... А как хочется... Представляете, музыка в библиотеке! А, знаю! Мы откроем двери в коридор, а магнитофон поставим на столе в читальном зале.

– Я тоже из этой школы, забыла? У вас же читальный зал – четыре стола, он же – абонемент.

– Ну и что? Все равно это какое-то пространство и в то же время – уют. И двери откроем. Пусть музыка летит в коридор. И кто хочет, придет на звук. А мы будем сначала слушать, а потом рассказывать что-нибудь особенно интересное о композиторах, музыкантах, из книжек кусочки читать, а потом опять слушать.

– Вот завуч тебе задаст музыку в коридоре.

– Не задаст. Это будет клуб «Музыка в библиотеке», – на ходу додумываю я. – После уроков. Продлёнка от нас далеко – не будем мешать.

– Ой, мам, ну кто придет в библиотеку после седьмого урока? Кому еще ехать далеко, у кого музыкалка, у кого – секции. Уроков у всех полно. Придет человек пять максимум.

– Ну и хорошо, если пять. Значит будет клуб для пяти человек. Приду, сразу позвоню Вере и Саше.

– Учителя МХК и музыки, – комментирует сын другим.

– Одержимая, – смеется муж. До дома час езды. Пока доедем, ночь будет. Завтра позвонишь.

Назавтра после уроков я уже выкладываю идею коллегам.

И вот споры и обсуждения позади. В библиотеке звучит музыка Вивальди – «Времена года».

На первый раз места в нашем читальном зале всем хватило с лихвой. Мы сидели и слушали эту музыку будто впервые, пока кто-то из нас не сказал: «Представляете, – это написал нищий, умирающий от голода человек?..»

– Как это? – не поняли дети.

И Александра Сергеевна начала рассказывать.

Мальчик родился рыжим и тщедушным. Боялись, не выживет. Считали, что рыжий отмечен нечистой силой. Поэтому спешно крестили. Шел XVII век, 1678 год. И сегодня, выйдя из церкви, где происходило крещение, можно дотянуться рукой до соседнего здания. В нем аббат Антонио Лучио Вивальди прослужит почти всю жизнь, пока его не лишат сана.

Шел XVII век, и рыжий мальчик выжил.

В том марте, как всегда, Венеция была полна воспоминаний о прошедшем карнавале. Уже давно существовала эта традиция: представления, маски, наряды, театр на улице. Все блестит, но не все золото…

Подмели площадь Сан-Марко, стаи голубей вернулись на насиженные места. Вода Канале Гранде несла пестро-золотистый карнавальный мусор. Он смешивался с очистками, рыбьей требухой и прочей дрянью. Пахло морем, гнилью, мокрой древесиной, ветром. Площадь Сан-Марко с кружевным Дворцом Дожей и огромным золотистым чудо-собором определяла жизнь. Все вперемешку: голуби, паломники, торговцы, бродячие музыканты, песни, крики, споры… И над всем – колокола, колокола. Музыка Жизни для солиста с оркестром.

«Антонио, Антонио! Куда подевался этот мальчишка? Отец ждет его». Мать очень гордилась тем, что синьор парикмахер Джованни Баттиста играет на скрипке во время служб в самом главном соборе Венеции – Святого Марка. Можно представить себе, будто мать нашла Антонио в чулане. Он держал в руках отцовскую скрипку, становился в нужную позу, и скрипка скрипела, как колеса телеги, икала и квакала. Антонио заходился кашлем и плачем: никогда-никогда он не сможет играть, как отец! Насколько лучше та музыка, что звучит в душе!

Так или иначе, но для Антонио заказали маленькую скрипочку, и отец стал учить его играть.

В 10 лет Антонио впервые обнародовал свое собственное сочинение. К тому времени его учителем стал маэстро Легренци, который мог гордиться своим учеником. Оба Вивальди уже были признанными виртуозами. Играли на службах в соборе Сан-Марко, концертировали. Но службы прежде всего! Вероятно, поэтому будущее Антонио оказалось навсегда связанным с церковью. В 15 лет он получил низшую церковную должность. Позже он дослужился до сана аббата. Сан вынуждал к целибату – обету безбрачия… Легко ли в 15 лет приобщаться к священнослужительству? О да, он привык служить вместе с отцом, играть с оркестром или с органом. Но нет! Иногда любовь к музыке в нем брала верх над долгом священника. И Вивальди, оторвавшись от молитвенника, приникал к новой партитуре. Потом, радуясь, бросался славить Господа – и снова забывался в Музыке. Говорят, во время службы однажды ушел записывать свою новую музыку. И откуда она только бралась у него в голове? Словно кто-то нашептывал ему! Этими и другими странностями заинтересовалась даже Святая Инквизиция. Но до поры до времени решили чудака не трогать. Чудак! Рыжий Аббат, а не Антонио Вивальди. Так больше пристало называть его. Так называл его знаменитый драматург Карло Гольдони во время их совместной работы над либретто опер Вивальди.

Но Музыке и Церкви равно принадлежала его душа. И все было в противоречии: противоречия в характере, в суждениях о нем, противоречия в судьбе, в музыке. Рыжий, свободолюбивый, особенный!

Для него это было так естественно: душа в музыке, музыка в церкви, церковь в Боге. Казалось, ему было все равно, в какой он нынче своей ипостаси. Все смешалось – все несовместимое, а он посредине. Как на улочке, что лежит между церковью, где его крестили, и приютом для детей-сирот «Оспедале де ла Пьета». Там у него были ученики. Только потому, что он имел сан, его допустили обучать и девушек. Среди его учениц была и Ани Жиро, ставшая потом примадонной оперного театра. Они, не скрываясь, появлялись всюду вместе. Ужасные пересуды и осуждение вызвало то, что сестра Ани взяла на себя роль экономки. Она сопровождала Вивальди и Ани на гастролях, заботилась о доме, еде и скарбе. К тому времени Вивальди стал всемирно известным музыкантом.

Концертирующий аббат, однажды отказавшийся служить мессу, гастролирующий в обществе двух дам! Вопиющее неприличие, почти богоотступничество! Вивальди вызывают в Святую Инквизицию...

А Антонио хотелось охватить все. Его привлекают крупные формы в музыке, и он пишет «большие концерты» – кончерто гроссо. В них есть где разгуляться его пристрастью к противоречиям: первая и третья части – живые, веселые, страстные, средняя часть – медленная, грустная, полная размышлений, печали. Чтобы объяснить музыку не то публике, не то себе, Вивальди часто пишет для слушателей сонеты.

Весна

Грядет весна, и празднества за ней,
И серафимы чествуют их пеньем.
Зефиры веют. Радостный ручей
С утра звенит, пронизан нетерпеньем.
И вешний гром на смену дуновеньям
Спешит, затмив сияние лучей.
И снова, как стогласный соловей,
Небесный хор вступает с упоеньем.
И вот уже на ложе из травы
Лег пастушок главою невесомой.
С ним верный пес уснул под шум листвы.
Одна волынка все враждует с дремой.
И нимфы пляшут в ливнях синевы,
И пастушок глядит на них с истомой.

Этот сонет Вивальди предпослал Кончерто гроссо «Весна» из цикла «Времена года». Иногда кажется, что он в музыке ведет диалоги с самим собой: солист и оркестр. Своего рода спор: кто кого? Музыка Вивальди напоминает зрелище, карнавал, театр. Его обвиняют в пристрастии к деревенскому, к так называемому «ломбардскому вкусу». То есть в том, что он, Антонио Вивальди, – человек, что выражает человеческие чувства, смешивает несовместимое, облагораживает «вульгарно-народное», заставляет почтенную публику едва ли не пуститься в пляс в почти народных танцах, между которыми вдруг появляются скорбно-хоральные интонации, свободно-величавая, сосредоточенная на вечном, музыка католических служб. Один из циклов сочинений Вивальди даже называется «Опыт гармонии и изобретения». Сам великий Иоганн Себастьян Бах собственноручно переложил девять скрипичных концертов Вивальди для органа и клавира, по его признанию, «…для удовольствия и поучения». Другие сборники называются «Мир навыворот», «Охота», «Тревога», и уж совсем изредка срывается Вивальди в откровенность – концерт «Зима» имеет подзаголовок «Ад». Обнаженность чувств, природная жизнерадостность, лиризм, комичность, грация…

Но ведь он – аббат! Аббат и Ани Жиро? Аббат и «ломбардский вкус»? Аббат и отказ служить мессу? Аббат и сорок опер, среди которых есть и комические? Автор псалмов и духовных ораторий – а денежки умел считать. Был хитер и по-крестьянски сметлив. Всегда помнил, что рукописные копии дороже печатных. Так кто же он – Рыжий аббат, Антонио Лучио Вивальди? И что такое его музыка – божья искра или дьявольское наваждение?

Он собрался на музыкальный фестиваль в Феррару. От имени Инквизиции ему запретили въезд, запретили Вивальди – аббату, и великий композитор Вивальди сразу стал немодным. От него отказываются консерватория, почитатели, друзья. Все его деньги вложены в постановки новых опер в Ферраре. Но его самого там не было. Поэтому ни одна опера не имела успеха. Полный провал. Антонио Вивальди может спокойно умирать от голода.

Он уезжает в Вену, некогда рукоплескавшую ему. Там, в бедном домике вдовы шорника, Вивальди умер. Он был похоронен как безродный нищий и забыт всем миром на двести лет. Говорят, перед смертью он вспоминал Венецию. Возможно, ему грезилась его музыка, похожая на отражение прекрасных дворцов в воде Канале Гранде, их позолота, цветной мрамор, блики на воде…

Потом, потом все это услышат многие. Вивальди похож на Рембрандта – он играет звуковыми массами и светотенью, а порой в его музыке – блики света в воде и в воздухе, как у импрессионистов Франции...

Пусть тело станет пищей для разной земной твари. Его дух перелился в музыку сыновей Баха и даже Альфреда Шнитке, Эдисона Денисова, композиторов – наших современников. Ноты забытого Вивальди будут найдены лишь в начале ХХ века.

А пока, в XVIII веке, в 1741 году, он, умирая, грезит, слышит свою новую грандиозную музыку. Звонят колокола Сан-Марко. Мать зовет его: «Антонио, Антонио! Куда мог подеваться этот рыжий мальчишка?» Сейчас, сейчас он придет. Он просто весь ушел в свою музыку.

* * *

В музыку стал вплетаться посторонний звук. Мы не сразу поняли, что это шаги. В дверях возник охранник.

– По домам не собираетесь? Одни вы в школе остались. Мне закрывать все пора… Это у вас такие маленькие взрослую музыку слушают?

– Мы не маленькие, – обиделась семиклассница Настя. – И вообще, музыка не бывает детская и взрослая.

– Еще как бывает, – озорно улыбнулась Александра Сергеевна. Вот приходите в следующий раз – услышите целую детскую симфонию.

– Ой, вы еще здесь! – влетела в библиотеку Таня. – У вас есть Стендаль? Мне срочно.

– А что… – задумчиво говорю я, – Стендаль – это идея… вполне детская. Решено? Читаем в следующий раз Стендаля.

Александра Сергеевна и Вера Николаевна согласно кивают. Оставив недоумевающую публику без объяснений, отправляюсь за книгой.

Стендаль выдан. На нетерпеливые вопросы мы не отвечаем, загадочно улыбаясь: «Приходите в следующий раз».

Всю неделю до новой встречи в библиотеке стоит выставка книг о Вивальди и звучит только его музыка. «Посвященные» радостно объясняют друзьям, что здесь было в пятницу и чья это музыка. На вопросы «А что будет?» мы по-прежнему лишь загадочно улыбаемся: «Музыка будет». Озорник Витька вытащил из кармана судейский свисток: «А такая будет?» Оглушительная трель разнеслась по библиотеке. Все вздрогнули.

– Будет. А как ты угадал? H

Рисунки Ксении Зотовой,
ученицы 9-го класса гимназии № 5
г. Сергиев Посад, Московская обл.