Сказки–несказки

Будни

Тетя Роза жила в приморском курортном городке. Здесь не росли пальмы и кипарисы. Не цвели магнолии и камелии. Рестораны «Лазурный», «Чертова мельница», «Жемчужный» находились не здесь. А здесь имелись вечно тихий «Золотой пляж» и всегда закрытый «Якорь».

Я не хочу сказать, что это был плохой город. Нет. Просто магнолии и кипарисы, действительно, не могли здесь расти. Климат не тот. Земля просоленная. Побережье степного Крыма, изъеденное лиманами неимоверно солеными и, как утверждает местное население, – «от всех болезней».

Может быть, и от всех. Но магнолии этого соседства не выдерживали. Выдерживала акация. И еще миндаль.
И персики с абрикосами. И когда все это цвело, в городе было неплохо. Скажем прямо, даже хорошо. В остальное время хорошо не было: пыльно, многолюдно, а осенью еще и ветрено.

Короче говоря, те, кто привык к «Лазурным» камелиям и пальмам, о тети Розином городке знать не знали. Но город не пустовал. Курортников было больше, чем нужно, и были они «трех видов»: те, кто действительно нуждался в лечении; те, кто лечился потому, что найти хоть одну болезнь можно всегда; и те, кому не повезло с путевками.

Тетя Роза работала с курортниками первого и второго видов. За свою работу она ИМЕЛА. Достаточно. Только не надо говорить, что тетя Роза наживалась на страданиях людей! Не надо. Это неправда. Берите круглый год на полный пансион с массажем трех-четырех особ, имейте золотые тети Розины руки, ее вечное «оно мне надо?!» на все неприятности (которые не вгрызаются слишком глубоко ей в душу), какую-то поразительную неутомимость, (несмотря на постоянную усталость), и у вас тоже будут дом с садом, машина с гаражом и прочее.

А знаю я тетю Розу давным-давно. То «давно», которое называется – тысячу лет. Потому она и – тетя Роза. А не Роза Викторовна Время от времени мне без особого желания, но по необходимости приходилось прибегать к ее помощи. Тетя Роза, уж не знаю почему, признала меня, делала все, что могла, и как-то незаметно, но прочно стала своей. А потому меня в отличие от многих не раздражало ее дежурное, нагловатое «оно мне надо?!»

Да, тетю Розу я знала давно. И понимала, как мало кто, что она имеет полное право ИМЕТЬ.

ИМЕТЬ массивные золотые перстни с камнями невообразимого цвета на все десять пальцев. Потому что уже тридцать лет этими пальцами она либо лечит людей, либо добросовестно растирает мышцы тех, кто гораздо здоровее ее.

Иметь дом и сад. Потому что в этом большом доме и на персиках, абрикосах, орехах этого сада вырастила двух дочек и сына. Кстати, без мужа, который давненько исчез с курортницей из тех, кому не повезло с путевкой.

Иметь «Жигули», гараж и своих людей на станции техобслуживания. Потому что на этих «Жигулях» «прокатала» по всему Крыму не кого-то, а собственных шестерых внуков.

Тетя Роза имела право ИМЕТЬ, потому что просто с неба ей ничто не падало. Ой, как не падало!.. Она много имела: большие деньги и больные руки. Хороший дом, богатый сад и не очень благополучных дочек. Невестку с характером и внуков, конечно же, самых замечательных. Машину, бессовестно пожирающую последние силы,
и работу – массажи, массажи, массажи, массажи...

Много, очень много имела тетя Роза. Так много, что если в доме появлялось что-то новое или исчезало что-то старое, было это как-то между прочим.

И еще раз повторю «ИМЕЛА». Имела тетя Роза мать. Вернее, была у тети Розы мать. Незрячая смолоду. Она жила в другом конце города с какой-то дальней родственницей. За плату. Свои называли ее баба Варя.

В это лето баба Варя умирала... Старая была, больная. Врачи бились, бились и успокоились.

Баба Варя умирала. Долго. С мая. Сейчас август на исходе. Все чаще звонки от родственницы.

– Бабе Варе вызывали «скорую». Роза, приезжай!

– Бабе Варе назначили дефицитное лекарство. Роза,
у тебя клиенты из Москвы...

– Баба Варя пьет только свежий бульон и козье молоко и только козы тетки Аси. (Восемнадцать километров от города!) Роза, у тебя же машина!

– Баба Варя заговаривается. Роза, я боюсь! Приезжай ночевать.

– Баба Варя принимает меня за покойного деду Витю. Роза, в городе нет хорошего психиатра. Говорят, в Ялте есть частный врач. Особый... Съездишь до массажей. Заодно купи мне зонт, только с рук...

– Роза! Коза, врачи, лекарства съедают деньги гораздо быстрее, чем кажется. Ты себе странно дума ешь! Кончились твои. Я изэкономилась вся, по-родственному. Розочка, я надеюсь, у тебя на мой счет не водятся плохие мысли?!

– Баба Варя молчит вообще. Ты понимаешь – ВООБЩЕ! У Серафимы Борисовны в Ялте есть мумие. Нет, нет! За качество ручаюсь. Просто Симочка продает лишнее. А Вареньке вдруг поможет. Ведь чудеса бывают! Час туда, час обратно. Зато внучат прокатишь. Я знаю, что первый клиент в девять часов. Я позвоню Серафиме, она встанет пораньше. Я же понимаю: массаж – святое дело, золотко мое.

И так далее, и прочее, и тому подобное... И тому подобное, и прочее, и так далее... Во время массажей и между ними. Во время выяснения отношений с невесткой, зятьями и своими детьми: на лето все собирались...

– Сережа (зять), я же просила посмотреть крышу! Галочка (невестка), неужели трудно хоть раз в неделю сготовить обед!

Звонки во время кормежки шестерых внуков. Звонки во время кормления пансионеров.

Тетя Роза не овечка. Не ангел. Но к тетке Асиной козе ездила, к Серафиме за мумием каталась, в Ялте откапывала подпольного врача и отыскивала нужной расцветки зонт. Тетя Роза дура? Она чего-то не понимает? Тетя Раза понимает больше нашего. Но баба Варя – мать. Мать, понятно? Совесть потом замучает. Шугануть «родственницу за плату»? Бросить дом, внуков, клиентов? Скрасить последние дни бабы Вари? Так ведь она все равно никого не узнает!
А бросить массажи!? Мыслимо ли!? Козе платить надо? Частному доктору надо? Зонт – даром? А киевские клиенты привезли золотой гарнитур с жемчугом. Танечка, дочка старшая, давно хочет. Жемчуг – ее камень. Откажешь? Да и привыкла брать с книжки, не уточняя, сколько осталось. Привыкла.. Виновата разве? А баба Варя? Мать... Она бы поняла.

Так оно и тянулось. Дела домашние, звонки тревожные, частые, и массажи, и опять массажи.

...А мне массажи эти, кстати, надоели досмерти. Весь день ломается. Моря не увидишь. А набережная, запруженная курортниками всех трех видов? «Столовки» под названием «Коктейль-бары»? ОНО МНЕ НАДО? Не Ялта, не Сочи... Что и говорить. И вообще – тоскливый город. Домой хочу. Пропади массажи эти. Всё пропади.

Так страдала я в тени тети Розиных персиков. А еще тревожилась за свою нервную систему. Как я, натура тонкая, перенесу смерть бабы Вари?

Уже никто не сомневался, что она умрет не сегодня-завтра. Сначала звонки милой родственницы участились чрезвычайно, потом почти прекратились. Ясно почему: тетя Роза, не бросая работы, не передавая никому домашних дел, даже лечения домашними средствами некстати заболевшей овчарки Лайды и даже, представьте, не прекращая заготовки «фрукты» на зиму, ухитрялась ночевать у бабы Вари и наезжать к ней не один раз в день.

Худо было бабе Варе. Совсем. Не ест. Не пьет ничегошеньки который день. Лежит тихо, как неживая. Пока КАК. Врачи сказали: «Все. Соболезнуем. Прогноз ясен. Крепитесь, Роза Викторовна». Роза Викторовна крепилась бы, будь у нее силы и время Но ни того, ни другого у тети Розы не было. А потому ее жизнь шла своим чередом.

Но сегодня утром, во время первого массажа, позвонила уже не родственница. Медицина решила, что «эту новость должна сообщить лично: «Только что Варвару Григорьевну вывели из состояния (забыла какого), но, вероятно, к прискорбию, последний раз. Роза Викторовна, милая, вечером конец неизбежен. Мужайтесь. Готовьтесь».

Тетя Роза, хоть и сама медицинский работник, в медицину, тем не менее, верила. Потому готовиться начала незамедлительно. Она прервала очередной массаж, разыскала где-то черный шерстяной (тоньше не нашлось) платок и уже в этом жарком уборе массаж закончила. После сказала, что извиняется, но остальные массажи откладываются, потому что нужно съездить в магазин за дефицитным «продуктом» для поминок, потом дать телеграмму брату, потом в соответствующей конторе выбить хорошее место на кладбище, потом заехать еще в одно соответствующее место, потом в другое...

Тетя Роза готовилась к смерти матери. Не скажу, что от этих, на мой взгляд, несколько преждевременных «нужно сделать» у меня помутилось в голове или хотя бы челюсть отвисла. Зачем? Я же не из восемнадцатого века. Понимаю: что надо – то надо. И почему откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня... Но стало мне как-то грустно, холодно и спать захотелось. Потому, закрыв ворота за фыркнувшей тети Розиной машиной, я, несмотря на свободный, казалось бы, день, идти на море не пожелала. Прихватила кошку Машу, чтоб теплее было, три номера «иностранки», чтоб не зацикливаться на чем не надо, и мрачно удалилась под лично мне выделенные два персика и орех.

Как-то странно тихо было во владениях тети Розы. Иногородних внуков забрали готовиться к школе. Отгуляли отпуска средняя дочка Катря, оба зятя и сын. Невестка Галка (местная) особого интереса к предстоящим событиям не проявляла. Просто последние дни перед работой отводила своих ребят к другой бабушке. В доме остались старшее «дите» Танечка со своей крохотной Юлькой.

Приходили и уходили клиенты. Их не интересовали тети Розины заботы о дефицитном «продукте» для поминок и хорошее место на кладбище для бабы Вари. Я тоже не из тех, кто чужое слишком близко к сердцу принимает. И к бабе Варе не пойду, когда та умрет: боюсь покойников. Но тем не менее, я все-таки и не из тех, перед кем нужно извиняться, что столько-то дней массажа не будет. И так ясно. Какой уж тут массаж?

Было бы совсем тихо, если бы не падали поздние персики, не повизгивала захворавшая Лайда, не щебетала что-то легкомысленное Юлька. Если бы не доносились из дома частые звонки тети Розы.

– Достала три палки салями, языки для за ливного. Танюша, позвони Катре, пусть приедет сегодня же. Мясо для пирогов она лучше выбирает.

– Забыла записную книжку. Не могу никому дать телеграммы. Танечка, дите, сообщи всем по телефону. Ну... сама подумай, когда приезжать. Завтра, послезавтра Сереже своему скажи, пусть захватит несколько бутылок «Виски». Все пьют его сейчас, а в городе нет. Наша бабушка, что же, хуже других?

Я не вздрагиваю, нет. Я современна, я рациональна.

А звонки снова и снова.

– Танечка, я на кладбище. Здесь такие люди!.. Это не люди, это хуже людей. Они не хотят хоронить бабу Варю рядом с дедой Витей. А баба Варя, я звонила, такая желтая, желтая стала, ужас просто!

– Дите, главное забыла: пусть Катюша что-нибудь черное себе захватит, а тебе Сергей пусть привезет.

И снова:

– Танечка! Эти злодеи вообще не хотят хоронить бабу Варю! Я имею в виду на старом кладбище. А новое, сама знаешь, у черта на рогах. Умру, но добьюсь разрешения на место. Завтра будет не до этого.

И опять:

– Танюша, я выезжаю! Все в порядке! Они хотели получить, они получили. Я не торговалась... Баба Варя заслужила.

– Выезжаю. Конечно, звонила. Хуже бабе Варе, хуже. Танечка, дите. Ну не плачь! Я же не плачу! Я же за рулем! Лучше поищи, чем можно зеркала завесить. Я же сказала: поищи, а не завешивай. Еще нельзя. Ты ела? Ну и зря. Поесть-то надо. А Юлька? Какое умное дите! Так я еду. Загляну к бабе Варе и – домой. Накорми хоть чем-нибудь, кто дома есть. Ну, раз только Наташа, можешь не кормить: не чужая, сама найдет.

...Я б нашла... Но меня и без того тошнит. Дура эмоциональная... И кошку Машу, наверное, тошнит... Я ее сжала зачем-то... И отпустить не могу. Интеллигентка заторможенная... А кошка Маша все понимает. Не убегает. Только придушенно мурлычет.

Около часа прошло. Заскрежетали ворота. Вернулась тетя Роза. Все в том же черном шерстяном платке. Сунула Татьяне продукты и большущий узел, из которого выглядывал кусок чего-то вишневого с бахромой.

– Возьми, Танечка. Кое-что бабушкино. Эта стерва (родственница) уже глаз положила на бабы Варину шаль.

Потом в мою сторону:

– Дите, ты здесь? Не души кошку. Я сейчас. – Тетя Роза сунула и мне какой-то сверток. – Ах, баба Варя, баба Варя! Скоро отмучается! – возбуждение тети Розы росло, росло, росло...

– Таня, да не плачь ты, милая! Я же не железная, дите мое!

И уже мне из дому. Как всегда звонко. Да нет же, звонче, резче!!!

– Наталочка, дите! В массажную! Быстро! Может быть, успеем!

В глазах у меня потемнело. Честно говорю, правда, потемнело.

– Наталочка! Дите! В массажную! Быстро! Может быть, успеем!

– Наталочка! Дите! Быстро! Может быть, успеем!

– Быстро! Может быть, успеем!

– Может быть, успеем!!!

«Что – успеем? До чего успеем?! – хотелось крикнуть. – Тетя Роза! Тетя Розочка!!! Остановись! Тетя Роза! Остановись!»

Только я не крикнула... Не каждому можно крякнуть «остановись»... К чему?

Через минуту я была готова и, представьте, мы действительно успели...

Осень 1980–81 гг. Евпатория–Москва