Настя

Хорошо бы заиметь кошку. Просто совершенно необходимо. Иначе озвереешь, общаясь с себе подобными. Можно не кошку. Собаку или козу, или еще какую-нибудь тварь домашнюю. Только обязательно меховую. С кошкой просто легче. Дрессировать ее не нужно, доить — тоже, а главное, никто, кроме кошки, не умеет мурлыкать. И хотелось бы, чтобы она была похожа на Настю. Хоть немножко.

Только это очень трудно. Просто невозможно. Такой уж была наша Настя. Редкая кошка, удивительно человеческая. Рассудительная, временами озабоченная чем-то, а иногда легкомысленная непростительно.
И жила по каким-то совсем человеческим обычаям. Кофе любила, падала в обморок и врага имела личного, собственного, ненавидела которого со страшной силой.

А врагом этим был Олененок. Совсем маленький, из какой-то сиреневато-серой синтетики, с белыми пятнышками на спине. Ласковый и робкий, как все оленята. Тихий, спокойный, никого не трогал, никому не мешал, и конечно дома его любили. Это и было самым страшным. При ней, при живой Насте, кто-то, неизвестно кто, втирается в доверие с самым невинным видом и, безусловно, с намерениями самыми злостными. Ведь так можно дойти до того, что она, наша Настя, окажется брошенной, ненужной и, вообще, нелюбимой сиротой несчастной.

Все было не так. Олененок даже не пытался потеснить Настю. Нисколько не хотел этого. Он очень переживал, что у них сложились такие отношения. Но Настя была абсолютно уверена в том, что это – маскировка, и принимала меры самые решительные. Она кидалась на Олененка, как законченный хищник, драла когтями и зубами, мотала по полу, уничтожала, что называется, физически. И это наша Настя. Очень-очень добрая кошка, терпеливая, выдержанная, иногда просто безропотная.

Во избежание убийства Олененка убрали на книжную полку. Там у Насти, казалось бы, никаких дел нет. Несколько дней она была спокойна и не сомневалась в том, что сиреневый зверь в белый горошек побежден окончательно. Когда же Настя обнаружила, что он жив и здоров и к тому же пользуется явным покровительством, а следовательно, преуспел в своем темном деле, все началось сначала. Только еще хуже. Настя прыгала на полку, сбрасывала Олененка и ложилась на его место. Конечно же, ей было тесно, неудобно, но что поделаешь. Несчастного звереныша ставили полкой выше — то же самое. На самый верх – все то же. Вообще Настя была очень осторожной, аккуратной кошкой. Она могла пройти через весь стол, как угодно заставленный (не для того, чтобы взять что-нибудь, а просто пройтись), не уронив, не сдвинув ни рюмки, ни вилки, ничего. Но теперь ей было не до этого. Вместе с Олененком на пол летели книги, ручки, карандаши, часы – все, что было на полке. Настя совсем измучилась. Ее стало просто жалко. Олененка тоже, и в конце концов его пришлось подарить.

Но скоро начались новые страдания. Птицы. Штук сорок воробьев и синиц с утра до вечера толкались в кормушке за окном, висели на деревьях рядом, дожидаясь своей очереди.

Шум невероятный! И все у Насти на глазах. Под самым ее носом. В том, что с этой стороны их не достать, она скоро убедилась, стукнувшись несколько раз лбом о стекло, а о том, что есть другая сторона, знала очень приблизительно: это была ее самая первая зима. Настя просто извелась. В страшном напряжении, совершенно неподвижно сидела она у окна. Ничего вокруг не видела, кроме птиц, нервно подергивала спиной. От обиды и беспомощности всхлипывала совсем по-человечески, квакала и даже пыталась чирикать. При Настином характере, решительном и независимом, подобное бессилие было пыткой: отходя от окна она буквально качалась.

Но слишком долго страдать Настя не могла и скоро начинала охотиться на кого-то другого. Кто это был – неизвестно. Может быть, кто-нибудь вроде антилопы или зебры, может быть, мышка, а скорее всего – совершенно неизвестный человечеству зверь. Настя выслеживала его, подкарауливала в засаде, нападала, отскакивала в сторону, подползала или просто носилась за ним со страшной скоростью. Однажды Настя разогналась так, что не успела остановиться и врезалась головой в батарею отопления. Упала, потеряла сознание... Взяли на руки – голова, лапы, хвост – болтаются без признаков жизни. Как приводить в чувство кошку? Не кордиамин же ей колоть? Настя пришла в себя самостоятельно. Встала, покачалась, нетвердо прошла как-то по диагонали, слегка путаясь в собственных ногах и... вмиг ожила. Только, наверное, не все забыла. Потому что перед батареей всегда останавливалась.

Все это случалось с ней, пока была котенком. А потом она, естественно, выросла. Стала взрослой умной кошкой, совершенно независимой. Уходила, когда хотела. Приходила тоже. Могла вообще сутками домой не являться, но все равно оставалась совсем-совсем домашней.

Возвращалась Настя обычно в форточку. Прыгала сначала на кормушку за окном и ждала: может быть, заметят и откроют окно. Чаще всего не замечали, особенно если темно и окна занавешены. Тогда Настя впрыгивала в форточку, на ходу открывая ее головой. Дома тихо, спокойно. Все заняты чрезвычайно важными делами: общаются, или полностью отключившись от всего, кроме телевизора, истязают себя хоккеем. Вдруг со страшным грохотом открывается форточка и влетает кошка (хорошо, хоть не черная). Холодная, в снегу и с необыкновенно гордым видом. На ходу быстренько потрется о кого-нибудь и — на кухню.

Настя жила у нас года четыре. Столько с ней всего случалось за это время... И в лесу теряли, и болела она, и котят у нее было такое множество, что сосчитать невозможно. Она стала такой своей и неотъемлемой, что когда ее убили, казалось – этого просто быть не может, просто невозможно. И потом, совершенно непонятно, кто мог это сделать. Со всеми – и с людьми, и даже с собаками, кроме одной, у Насти были удивительно хорошие отношения. Совсем паршиво стало, когда ее убили, даже вспоминать трудно.

Подумаешь – кошку убили...

Но, во-первых, «не подумаешь», а живую кошку, а во-вторых, – нашу Настю, ту самую, что кофе пила, по ковру с обратной стороны лазала, хоккеистов ловила, стоя на задних лапках перед телевизором...

И после Насти кошки у нас, практически, не было. Дарья была (удивительно зловредная тварь черного цвета) и так, всякие временные. Ни одна не прижилась... Или мы к ним не прижились... А это грустно, совсем без кошки... Нельзя. Нет, правда, нельзя.

Просто совершенно необходимо заиметь кошку...