Сказки–несказки

Шторы

Жила-была темная комната.

Хотя нет. Так начинать сказку нельзя. Темно и грустно. Начнем по-другому.

...Каждое утро, на рассвете вставало солнце. Золотое, веселое, теплое. Даже горячее, но иногда не золотое, а красное или розовое. И обязательно доброе и красивое. Хотя бы одним своим лучом солнце заглядывало в каждое окно каждого дома. Ведь какая бы неприятность ни завелась в комнате, луч солнца все уладит. Солнце ждали. Раздвигали шторы. Лучи скользили по комнате. «Ну? Где что не так? Ясно. У кого-то болит голова». Капля солнечного света незаметно скатилась по лучику в чашку с чаем. Теперь все в порядке.

Так бывало везде, за всеми окнами. Кроме одного.

– Просто голова кругом идет, ума не приложу, что это значит, – очень удивлялось и переживало солнце.

Дело в том, что плотные сине-голубые шторы одного окна не раздвигались никогда, или, по крайней мере, уже давно. Сколько лет – солнце не помнило: у него были прекрасные длинные лучи и не очень хорошая, довольно короткая память. Но, что окно занавешено ПРОСТО ДАВНО, солнце знало и, как ни старалось, не могло объяснить этой странности. Ведь так или иначе кто-нибудь обязательно должен был бы раздвигать по утрам сине-голубые шторы. Но этого не происходило. Нет – и все.

– Ну, не знаю, НЕ ПОНИМАЮ, – раскалялось солнце, – что за шторами? Что это значит? А если нужна моя помощь? Ах! – солнце чуть не заплакало золотыми тягучими прозрачными слезами. – Получается, я не выполняю своих обязанностей. За всю мою, не помню уж сколько миллионнолетнюю жизнь не случалось такого. Ну что же в комнате?

– А вы загляните, – раздался лукавый голос. Золотясь в солнечных лучах, проплывала небольшая пушистая тучка.

– Заглянуть!? Я же говорю – ШТОРЫ.

– А вы, – мягко подсказывала тучка, – в щелочку. Одним лучиком.

– Неприлично подглядывать...

– А если вы нужны?

Солнце не могло не согласиться. Ведь правда – окно, на котором НИКОГДА не раздвигаются шторы, – это... это непонятно.

Солнце, осторожно изогнув свой самый тонкий лучик, заглянуло в щелочку между шторами. Яркий золотой лучик нырнул в комнату и сразу немного побледнел и поголубел. Оттого, что шторы плотные и сине-голубые. Сначала луч зажмурился от темноты. Потом пригляделся, огляделся: обыкновенная пустая темно-голубая комната. Обыкновенная мебель, ковер на полу, красивые обои на стенах и картина. И везде – пыль. Тоже голубоватая. Луч робко скользнул по стене. И замер. Как-то не по себе было ему.

– Эй, – позвал солнечный луч, – здесь кто-нибудь есть? Можно войти?

Захлопали нелегкие мягкие крылья. С картины на спинку кресла слетела сова. Тоже слегка голубоватая. Сова наклонила голову набок, не сердито посмотрела на лучик и сказала глуховато:

– Я здесь есть. И вот она. – Сова кивнула в сторону дивана. – А войти можно. Почему нельзя? Ты ведь не против?

– Не против, – с дивана раздался мягкий-премягкий голос, – располагайтесь, пожалуйста. Только – извините:
у нас пыльно. Очень.

Солнечный лучик уже разглядел на диване кошку. Игрушечную кошку из очень мягкой, почему-то малиновой синтетики. Как и все вокруг, искусственный малиновый мех слегка отливал голубизной.

– Спасибо, – лучик был вежливым, – а больше здесь никто не живет? Ну, например, люди?

Сова то ли хмыкнула, то ли ухнула, все так же сидя на спинке кресла. А малиновая кошка бесшумно спрыгнула с дивана, поманила к себе лучик. Ей было приятно держать его на лапке.

– Нет, кажется, – сказала она, – здесь живем мы. Я и сова. А люди... – кошка помолчала. – А мы здесь живем...

– Но, простите, – смущенно замигал солнечный лучик, – ведь вы – игрушка, а сова – нарисованная. А живете будто... живые, настоящие. А, только не обижайтесь, вы, – зашептал лучик, – вы НЕНАСТОЯЩИЕ.

– Настоящие, – вздохнула сова. Лучик вопросительно посмотрел на кошку.

– Да, – подтвердила мягкая кошка, – раньше я, действительно, была просто красивой игрушкой, а сова была только нарисованной и никогда не слетала со своей нарисованной елки. Во-от... А потом, ну теперь, сейчас, – кошка говорила медленно, явно стараясь избежать точных слов, как показалось лучику, слов о людях, – ну, в общем, – закончила она, – нам пришлось стать настоящими.

– Кто-то обязательно должен быть живым, – кивнула сова.

– А скажите, если можно, – попросил солнечный лучик, – а ваши люди – где они? Люди просто так не исчезают. Да?

– Да, – согласились сова и кошка.

– Они ушли? Ведь не облака люди, их не унесет ветер. Не ручьи люди – их не высушит солнце. Да?

– Да.

– Так они ушли? А вещи? А почему не предупредили других людей?

Сова молчала. Малиновая кошка молчала. Лучик замолчал и тихо, тихо стало. И стали слышны голоса людей. Сначала не очень громко, потом громко.

– Ты не прав.

– А я и не говорю, что прав. Но ты не права то же.

– Я всегда не права. Я привыкла...

– Ну конечно! Привыкла... У тебя только крайности. А я, кстати, не начинал.

– А зачем тебе начинать?! Ты что, посуду моешь? Раковина что – на тебя протекает? Дай, пожалуйста, сигареты.

– Раковины у всех протекают. А сигареты у тебя в кармане. Ты их изо рта не вынимаешь.

– Вынимаю, дорогой. И не стоит напоминать каждый раз, как тебе не нравится, что я курю.

– Да кури ты сколько хочешь ! Разве в этом дело... А...

– Ну что – а?! Ну, в чем дело? Я прошу, просто прошу – скажи КОНКРЕТНО: в чем дело?

– Если бы я все помнил... Я бы давно... сошел с ума.

– Не волнуйся. Спасибо тебе и твоей мамочке – я ближе к этому.

– А я не волнуюсь. Прошу тебя, не заваривай чай с мятой! Могу я не любить что-то?!

– Заваривай сам! Хотя все нормальные люди мяту...

– Ты что делаешь?! Зачем тебе кордиамин?! С твоим характером пульс меньше двухсот быть не может.

– Это валокордин.

– Кордиамин! Никогда не смотришь, что глотаешь.

– Благодарю за заботу, но это валокордин. Сама вчера купила и здесь, вот! Вот! Здесь поставила!

– Ну, я искал что-то! Утром! Может сдвинул! Ну?.. Ну ладно?.. Тебе уже ничего?

– Зачем? Тебя кто-нибудь просил? Что ты искал? Почему ты всегда делаешь не то, что нужно?

– Я думал, что у себя дома имею право немножко сдвинуть маленький пузырек. Я пошел. У меня сегодня коллегия.

– Ты опять ни-че-го не понял. А что касается коллегии, у меня тоже открытый урок.

Хлопнула дверь квартиры, лифта. Через минуту снова: квартиры, лифта.

В сине-голубой темной комнате молча переглянулись сова, малиновая кошка и еще больше поголубевший лучик. Совсем уже голубой и тусклый.

– Простите, милый луч, – мягкая кошка прыгнула в кресло, на спинке которого все так же сидела сова, – простите. Нам с совой хотелось бы встретить вас по-другому.

– Да, – сказала сова и на секунду расправила шумные крылья, – хотелось бы по-другому. И еще хотелось бы...

– Нет, – тихо ответил луч, – помочь я не смогу.

– А я слышала: солнечные лучи почти все могут.

– Конечно, могут, – ответил луч, – но не в щелочку.
В щелочку я не золотой – почти синий. Не горячий, – почти холодный. Я замерз. Я слабый, если в щелочку. Может быть, солнце что-нибудь придумает...

– Может быть, – неуверенно согласились живая нарисованная сова и живая малиновая кошка.

...Не хотелось начинать сказку грустными словами. Но без них не обойтись. Придется ими закончить.

Жила-была темная комната ...

Правда, может, солнце что-нибудь придумает?